С волками жить… — петь «Аллилуйя!»

С волками жить… — петь «Аллилуйя!»


0a022c635e30e42ddf2686c0568f2a5eДеян 20, 28-38

Пс 68

Ин 17, 11b-19

Есть старинная русская пословица: «С волками жить – по-волчьи выть». Она описывает ситуацию, когда человек вынужден приноравливаться к окружающим его обстоятельствам. Вынужден ли человек в обществе циничном, жестоком, безнравственном пожертвовать общечеловеческими и христианскими ценностями? Конечно, нет. Но страшно оказаться в таких условиях, когда наши теоретические рассуждения о верности Евангелию могут подвергнуться реальному испытанию на практике.

Впрочем, мы часто оказываемся «среди волков»…

И Апостол Павел, прощаясь со своими духовными детьми и собратьями в священстве, предостерегает: «Я знаю, что по отшествии моём войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно» (Деян 20, 29-30).

Павел понимает, что в последний раз видит своих соратников в Ефесе. Он их «родил», «вырастил», «заботился» о них. А что теперь? Их ожидают те самые испытания жизни в волчьей стае, которых каждый хотел бы избежать. И Павел разжимает свои крепкие отцовские (или материнские) объятия – молиться в доверии к Богу, чтобы Он Сам их вёл. Молиться в доверии к своим «детям», чтобы они сами шли за Господом. Представьте трагичность ситуации – эта речь Павла очень похожа на прощальную беседу Иисуса из Евангелия от Иоанна. Павел тоже идет на смерть – путь будет более долгим, чем у Господа, но завершиться мученичеством – кровавым свидетельством.

Эта трогательная прощальная молитва с ефесскими священниками, описанная в сегодняшнем чтении, на мой взгляд – один из новых потрясающих духовных опытов Павла в его крестном пути. Эта молитва расширяет сердце Апостола: доверять Богу – преодолевать страх, что слабые люди могут не оправдать его (Павла) надежд. Доверять Богу —  осознать, что это ДРУГИЕ люди, что они будут принимать собственные решения (не из Павловой перспективы). Доверять Богу – разжать крепкие объятия человеческой любви, пока они не стали мёртвой хваткой волчьих когтей. Бог будет действовать через других людей по-другому – не так, как через нас. Порой нам трудно в это поверить.

Но вернемся к тем, кому жить с лютыми волками – к нам самим. Попробуем и мы присоединиться к молитве ефесских пресвитеров – встанем рядом с ними и Павлом на колени и попробуем понять, что и нам стоит довериться Богу. Не стоит копировать пути тех, кто вдохновил нас следовать за Христом! Возможно, Бог поведёт нас другой дорогой – в конце концов, каждый должен прожить свою жизнь. Как говорил слуга Божий Карло Акутис: «Все рождаются оригинальными, но многие умирают как ксерокопия!»

Волчий вой – не всегда леденящий душу звериный вопль. Часто это лесть, легкодоступное наслаждение… Пусть доверие Богу, которому учат сегодняшние чтения, поможет нам не бояться жизни среди волков, не приспосабливаться из-за страхов к волчьей жизни, но оставаться радостными спутниками Воскресшего и петь пасхальную песню «Аллилуйя!»

Автор: с. Наталья Ивашковская SJE, Караганда

 

 

Ответов: 4 »

  1. «… жить с лютыми волками…». Моё внимание в этих чтениях привлекли совсем другие слова. Ведь не люди же имеются в виду?

    Наверное, мне повезло. Вокруг меня обычные люди. Хорошие люди, не волки. А, может, я просто наивна? Дома еще все спали. Я отправилась высматривать волков на улицу.

    Обычное городское утро. Обычные люди. Кто-то торопился, как и я, а кто-то нет. На тротуаре разлились лужи от недавнего дождя, и в этих плохо проходимых местах создавались «пробки». Маленький школьник и его мама заняли единственный узкий перешеек. Мальчишка шел по бордюру осторожно и очень медленно, сзади образовалась очередь, и я была в этой очереди в самом хвосте. Так я стопроцентно опоздаю. Я разозлилась на мальчишку, его маму, коммунальщиков и пошлепала прямо по луже. Выли волки. Не снаружи — внутри.

    Вспомнилась последняя репетиция. У нас не получалось трехголосье. То один, то другой ошибались, и мы снова и снова повторяли один и тот же фрагмент. Женщина рядом со мной потихоньку начала заводиться, и ее раздражение заговорило во мне. Мои волки услышали знакомый вой и радостно его подхватили. Иногда волки больше похожи на свору собак: стоит залаять одной из них, и вот уже лают все собаки в деревне. Другая компаньонка виновато развела руками, вздохнула, и ее молчаливое извинение привело меня в чувство: мне ведь тоже надо долго долбить партию, чтобы петь уверенно, я улыбнулась то ли ей, то ли своей непоследовательности, и раздражение улеглось. «Это действительно очень сложно, тут даже профессионалы споют не сразу», — слегка преувеличила наш хормейстер, — «еще 40 раз повторим, и всё получится». Можно вместе петь, а можно вместе подвывать волкам.

    Из 5 человек, работающих со мной в одном кабинете, верующая только я. Остальные — просто хорошие люди. Тоже проблемы, взлеты, падения, надежды и отчаяния. Бывает, в разговоре всплывают темы по-настоящему глубокие. Пару раз, очень азартно, мы обсуждали вопросы веры. Нет, они не волки, просто перед волками они беззащитнее.

    И отношение к человеческой любви у меня совершенно другое. Бегство от любимых — не лучший способ не превратить любовь в мертвую хватку. Миряне всё-таки устроены по-иному, они не имеют права бежать, им надо всю жизнь нести взятые перед Богом обязательства за вверенные им жизни. Это сложно. Потому что всю твою жизнь ее плоды, как хорошие, так и плохие, находятся перед твоими глазами, и чтобы от этого не убежать, нужны и смелость, и вера, и надежда, и совсем не волчья любовь. И всю свою жизнь с Божьей помощью ты будешь преображать свою человеческую любовь в агапе, а когти в крылья, а экзамен на зрелость твоей любви будут принимать твои близкие, прямо по живому.

    Наверное, мне повезло. Вокруг меня обычные люди. Хорошие люди. Только, к сожалению, часто мы не умеем отделить хороших нас от воющих внутри нас волков. А, может, я просто наивна.

    • Дорогая Елена!
      Спасибо за отклик на моё размышление. Мне он напомнил диалог Иешуа Га Ноцри с Пилатом из «Мастера и Маргариты». И Бродского, который всегда был склонен оправдывать человека — он сам удивлялся этому свойству своей души.
      Я думаю, что волками названы все-таки люди. Бывает, что человек звереет, даже «сатанеет». Я вчера вернулась из Жезказгана, где в 1954 году в Степлаге вспыхнуло мощное восстание заключенных (известное как Кенгирское восстание). Оно было жестоко подавлено. Два интересных момента: к политическим заключенным подселили уголовников, чтобы они измывались над политическими. Но получилось другое — заключенные объединились в борьбе за свои человеческие права. Зато «добрые люди» из органов при штурме восставшего лагеря давили заживо людей гусеницами танков. Конечно, там были и настоящие звери — «добрые люди» спустили на заключенных 98 собак…
      А вот еще цитата одного «доброго человека» — Владимира Ленина (во время голода в Поволжье в 1920-х): «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, и, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления… чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей… чем большее число духовенства удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше».
      Мне кажется, что если людей, выбирающих зло, не называть волками, то и тех, кто выбирает Добро, не назовёшь овцами…

      • Может, у апостола Павла это происходило как-то по другому, наверняка он хорошо читал, что в сердце человека, но для меня если я начну считать человека волком — это опасный признак, а если я вообще живу среди волков — стоп-сигнал. Если люди для меня волки — как бы не стать охотником на людей.

        Вы никогда не задыхались от нелюбви? Пусть к отъявленным злодеям, пусть справедливая, — нелюбовь всегда остается нелюбовью. От нее несвободен даже очень воспитанный, цивилизованный человек, вспомните нацистов. Она может иметь разные формы, совсем не обязательно звериный оскал явной ненависти. Просто какие-то люди становятся для меня или вообще нелюдьми, или недочеловеками. Над ними можно посмеиваться, осуждать, презирать, а еще они могут перестать для меня существовать. Это всё следствия одного процесса — отказа от человека. Но если я нашла оправдание самой невинной форме нелюбви, а она нашла у меня приют — при определенных обстоятельствах она может проявить себя во всей своей силе. Межнациональная резня начинается с анекдотов о представителях той или иной национальности.

        Парадокс в том, что люди, выбирающие зло, как правило уверены в том, что защищают добро. Даже те, которые давят других гусеницами. Еще один парадокс, когда совершенно обычный человек, миролюбивый и старающийся быть добрым для своих, становится зверем для других, и начинает убивать тех, кого перестал считать людьми. Соседи, нормальные люди, жившие мирно, вдруг начинают убивать по национальному, политическому, религиозному признаку, потому что дали нелюбви выползти из закромов и вырастили ее в ненависть, позволив ей охватить всего себя.

        Человеку надо говорить о том, что он совершает зло. Обязательно. Потому что он может этого даже не осознавать. Но если я назвала человека волком — значит я вынесла приговор самому человеку, не его делам. По сути я отказала ему в возможности обращения. Вы лучше меня можете вспомнить примеры обращения отъявленных злодеев. Они обратились не оттого, что их назвали волками, а оттого, что нашелся кто-то, кто считал их людьми, несмотря на их злодеяния. А еще, если человек для меня — волк, то автоматически я лучше. А как только я становлюсь лучше — всё легко может перевернуться, и в паре осуждающий-осужденный в волка может превратиться осуждающий волков, даже не замечая этого превращения (я не имею в виду апостола). Если я [справедливо] считаю кого-то волком — стоит задать себе вопрос: «Что делала бы я на их месте, оказавшись в том обществе, в той среде, получив ту порцию пропаганды и то воспитание?».

        Злодеяния надо называть злодеяниями, но человека надо называть человеком. Даже если он совершает вопиющее зло. Во всяком случае, для меня так.

  2. Дорогая Елена!
    Все, что Вы написали очень близко мне, это могла бы написать я. Но я написала размышление, в котором люди названы волками, опираясь на текст послания и на древнюю народную поговорку. Волки в этом случае — метафора. Слово употреблено в переносном значении, как символ опасности, в первую очередь. Но это и символ жестокости, беспощадности — когда придется умереть, чтобы не позволить волкам завыть в собственном сердце.
    А после Вашего второго комментария я вспомнила встречу с с. Ниёле Садунайте в Вильнюсе в 2011 году. Она проводила нам экскурсию по музею – в бывшей тюрьме КГБ, где и сама находилась в заключении.Во время экскурсии сестра Ниёле просила о молитве за себя и «братиков кагэбистов». Вместе с ней мы молились в подвале, где приводили в исполнение смертные приговоры… Тогда меня поразило, даже восхитило, что в ней никогда не вспыхнула не только ненависть к другим людям, но не было даже ропота и обиды. Все в ней было исполнено радости, любви, надежды и… сочувствия к тем, кто мучил её и её близких.
    Вчера я написала о Бродском. Но есть еще один «некатолический», даже «нехристианский» пример такой нерушимой веры в человека — это писательница Руфь Тамарина, дважды прошедшая ГУЛАГ (в том числе, в Жезказгане и Балхаше — городах Епархии,где я живу ныне). Её книга воспоминаний в своё время удивила меня добротой и энтузиазмом, преодолевшим весь ужас советской репрессионной машины.
    Спасибо за диалог!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *